Георгий раб Божий - Дорога домой[Книга 1, часть 1]
Через много лет все притупилось, наши отношения с отцом потеплели и я иногда приходил к ним в гости — к отцу, его родителям и жене. И сколько раз я не приходил, дедушка каждый раз был на улице, гулял. Эти прогулки были не просто безконечными, они были непрестанными, дедушка приходил домой только выспаться, поесть и помыться. Бабушка сидела в своей комнате и выходила из нее только тогда, когда приходил я.
Однажды она не выдержала и рассказала мне такое, от чего волосы у меня на голове зашевелились от ужаса. Например, я узнал, что они с дедушкой моют головы стиральным порошком, поскольку на их пенсию шампунь не купишь. Что едят они в основном то, что могут позволить себе купить на деньги, оставшиеся после вычета коммунальных услуг. Что на кухне они могут находиться только тогда, когда там нет жены отца, а она там почти всегда, потому что ни одного дня в своей жизни не проработала. И если старики каким-то образом не успевали скрыться в своей комнате, жена отца громко восклицала, обращаясь в пустоту:
— А что это здесь так воняет?! Хм, ну что же здесь так завонялось?! Ну ты посмотри, как же здесь ужасно воняет!
… бабушка и дедушка были необычайно чистоплотными людьми, да иначе и быть не могло. Совхоз, в котором работал дедушка председателем, был всегда образцово-показательным. Образцово-показательным было у него и все домашнее хозяйство. Бабушка просила и умоляла меня, чтобы я ни в коем случае никому ничего не говорил, потому что им здесь жить, а эта женщина настолько коварна, что просто сживет их со свету. В таких условиях они прожили около десяти лет. Когда не стало дедушки, меня не было рядом — буйные девяностые. Когда вскоре не стало и бабушки, я тоже был далеко. Это просто счастье, что я могу хоть чем-то отплатить моим близким, которые честно трудились всю свою жизнь и безропотно все сносили и терпели, терпели, терпели ….
Жена: На молитве я увидела, что дедушка Ефим стоит в третьем ряду в темном длиннополом кафтане, среди других людей перед приоткрытыми Вратами Раи. Татьяна стояла там же, но в первом ряду и была в светлой блузке и серой долгополой юбке. Серафима находилась в каком-то распределительном центре, похожим на аэропорт. Долго я не могла увидеть Дмитрия, а потом увидела Ангела, который спускался в расщелину со свитком в руках. В ту самую расщелину преисподней, в которую так часто спускаюсь и я.
На молитве за родителей я оказалась на высоте ста метров над поверхностью земли в аду — я стояла на каменной лестнице серого цвета без перил с неширокими ступеньками. Вокруг меня был необозримый мрачный пейзаж: пустыня, слабо освещенная далекими заревами красного заката. Вниз ступенек не было и я пошла наверх и увидела там черные стены какого-то большого замка без ворот, вход которого караулили два огромных беса, метров по шесть. Вокруг стены замка, в оцеплении стояли бесы поменьше, вплотную один к другому. Каждый держал в лапе факел, вместо пламени в факелах были нагретые докрасна камни в форме крупной капли. На меня никто не обратил внимания. У меня с собой была фляжка и сумочка. Еще я обратила внимание, что края моего платка обшиты тоненькой золотой оторочкой. Странно, но на этот раз одежда на мне почти не чувствовалась и не было обычной усталости.
На территории замка я увидела цветущую рощу, которая при внимательном рассмотрении оказалась редким крохотным лесочком из облезлых стволов с редкими жухлыми листочками. За рощей возвышалось здание, я направилась к нему по аллее с фонтанами, извергающих огонь вместо воды. Когда я зашла внутрь здания, меня обступила кромешная тьма. Чтобы привыкнуть, я немного постояла и пошла по коридору вперед. Через несколько десятков шагов тусклый свет обозначил широкие двери, резко и с шумом распахнувшиеся. За мной они закрылись медленно и со скрипом. Впереди оказался такой же темный коридор, я снова пошла вперед и увидела другие двери, которые открылись и закрылись так же, как и первые. Затем были еще одни двери, еще и еще, всего — около десятка. На меня попытались произвести впечатление! Из последней двери я вышла на огромную площадь, выложенную булыжниками, пылающими пульсирующим огнем, но жар через подошвы туфелек я не почувствовала.
Вокруг площади тянулся невысокий деревянный помост. На помосте, плечом к плечу, сидело бесовское сборище. В центре площади стоял трон с «князем» — пятиметровым бесом в мантии, представлявший собой нечто среднее между козлом и человеком. На площади стояла зловещая напряженная тишина. Как я поняла, мне нужно было идти к главному бесу. По пути я внезапно увидела себя со стороны, будто низко поклонилась «князю».
Поражающее воображение чувство реальности, которое я ощущаю и в Раи, и в аду, часто сбивает меня с толку. Это не сон и не видение, которое можно воспринимать, как что-то почудившееся, я действительно нахожусь там и слышу голос мужа, читающего Богородичное правило, как через вату. Это потрясающе — все, что происходит вокруг меня и со мной, намного ярче, выразительнее, отчетливее, яснее, понятнее и логичнее, чем на земле. Трудно представить себе, что жизнь одновременно идет и тут и там, но это так. В то время, когда мы ходим, спим, учимся, работаем и решаем свои ежедневные проблемы, там полным ходом идет совершенно другая жизнь! В Раи — полное блаженство и молитва, молитва и абсолютное блаженство; в аду — сплошные лишения и одни только лишения.
Если бы не яркие ощущения, которые я испытываю там каждый раз, все можно было бы отнести на счет: привиделось, почудилось или показалось. Но, все как раз наоборот, после видений жизнь на земле видится другой — примитивной и ненастоящей. Как бутафорные декорации, которые поставили, чтобы действующие лица могли обозначать свои движения и каким-то образом привязываться к условиям жизни.
Со страхом и горечью я подумала, что поклонилась твари, но как только начала читать:
— Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших! — видение сразу же рассыпалось.
Метрах в пяти от трона я остановилась. Несколько минут «князь» с интересом и вниманием рассматривал меня, затем кивнул на оттоманку рядом с собой, но я отрицательно покачала головой. Следующие минуты прошли в молчаливом рассматривании моей персоны. Обстановка становилась все более зловещей и устрашающей. За спиной послышалось какое-то движение и негромкий гул голосов. Обернувшись, я увидела, что площадь заполнена людьми в современной одежде, не понимающих, где они находятся. Зрелище было жутким — озираясь по сторонам, все спрашивали друг у друга, где они и что с ними. Было очень больно видеть, как на моих глазах среди людей росло чувство страха и ужаса.
— Вновь прибывшие, — вкрадчивым голосом сказал бес, намекая, что я могу спасти людей в обмен на зернышко, но я отрицательно покачала головой.
— Их тут тысячи! — попытался он переубедить меня.
— Нет, — повторила я.
За моей спиной снова послышалось движение — люди стояли уже длинными шеренгами, а волю их парализовали. Раздался оглушающий грохот и с душераздирающими воплями первая шеренга рухнула под землю, в подземелья преисподней. На ее месте образовалась узкая и длинная расщелина. Взглянув на меня, бес скомандовал:
— Зерно, — но я отрицательно покачала головой.
За спиной снова раздался ужасающий грохот и отчаянные вопли несчастных, вниз полетела вторая шеренга. Приторно вкрадчивым голосом «князь» проворковал:
— Всего одно зерно, — но я отказалась наотрез.
Снова грохот, вслед за остальными в увеличившуюся расщелину полетела третья шеренга. В четвертой шеренге люди стояли уже с обезумевшими глазами, в которых был нечеловеческий ужас, страх, отчаяние и робкая надежда на меня. Одновременно все начали взывать ко мне и просить о помощи. И тут снова — у-у-х-х-х-х!!! — четвертая шеренга полетела вниз. Неожиданно я поймала себя, что мысленно говорю сама себе:
— Что мне, жалко одно зернышко? У меня же их много!
От неожиданности я даже задумалась, но сразу опомнилась и мысленно ответила:
— Нет.
Тут же пришла другая мысль, будто я тоже говорю сама себе:
— Да отдай ты одно, помоги людям!
Эти мысли мне вкладывал главный бес, и я начала читать Богородичное правило. Позади раздался новый грохот, и еще одна шеренга полетела вниз. Молиться было очень трудно. Мысли отдать зернышко были невообразимо настойчивыми. Обратившись ко Владычице, я взмолилась:
— Пресвятая Богородице, помоги мне! — мысли сразу же пропали, грохот и крики прекратились, пропасть исчезла. С трудом скрывая недовольство, «князь» кивнул на оставшихся людей и приказал:
— Уведите.
Через мгновение я увидела у своих ног ребеночка около девяти месяцев, он ползал вокруг меня и тянул ко мне ручонки.
